Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot] - Стивен Кинг

— Я хочу, чтобы доктор Реардон осмотрел тебя.

Но она как будто не слышала его.

— Уже три или четыре ночи я вижу сон, Тони. Такой реальный! Ко мне приходит Дэнни. Он говорит: «Мама, мама, как хорошо быть дома!». А потом… говорит…

— Что говорит? — мягко спросил муж.

— Он говорит, что он опять мой малыш. Мой маленький сын у моей груди. И я даю ему сосать грудь… а потом такое чувство — приятно и чуть больно, как когда у него уже чуть прорезались зубы, но его еще не отлучили от груди… ох, это, наверное, звучит ужасно. Как на приеме у психиатра.

— Нет, — сказал он, — нет.

Он встал рядом на колени, обнял ее и заплакал. Плечи ее были холодными.

— Не надо доктора, Тони, прошу тебя. Сегодня я отдохну.

— Хорошо.

— Какой это чудесный сон, Тони, — шептали ее губы у самой его шеи, и зубы влажно поблескивали, — пусть он приснится и сегодня.

— Пускай, — отвечал он, гладя ее по волосам.

— Боже мой, как ты великолепно выглядишь, — поразился Бен.

На фоне вездесущей белизны и анемичной зелени больницы Сьюзен действительно выглядела великолепно в своей ярко-желтой блузе и короткой синей юбочке.

— Ты тоже, — отозвалась она, идя к нему через палату.

Бен поцеловал ее, его рука скользнула на теплое бедро.

— Эй! — она прервала поцелуй. — Тебя же вышвырнут отсюда.

Они посмотрели друг на друга.

— Я тебя люблю, Бен.

— Я тебя тоже.

— Как ты думаешь, не воспользоваться ли присутствием кровати?

— И что же ты скажешь здешним таблеточникам?

— Скажу, что учу тебя пользоваться уткой.

Она засмеялась и придвинула стул.

— В городе многое случилось, Бен.

Он отрезвел:

— Например?

Она заколебалась:

— Не знаю, что и сказать. Чему верить, чему не верить — тоже не знаю.

— Выпаливай все, я уж разберусь.

— Как твое состояние, Бен?

— Поправляюсь. Ничего серьезного.

— Нет, я насчет мозгов. Какой части этой истории про графа Дракулу ты веришь?

— А, так Мэтт тебе все рассказал?

— Мэтт здесь, в больнице. Этажом выше, в интенсивной терапии.

— Что? — он приподнялся на локте. — Что с ним такое?

— Сердечный приступ.

— Сердечный приступ?

— Доктор Коди говорит, что положение стабильное. Он числится серьезным, но так записывают всех, кто поступает. Я была у него, когда это случилось.

— Расскажи мне все, что знаешь, Сьюзен.

Вся радость ушла с его лица. Оно сделалось сосредоточенным и резким. Здесь, среди белых стен и белой ткани, он показался ей человеком, доведенным до крайней степени напряжения.

— Ты мне не ответил, Бен.

— Насчет того, верю ли я Мэтту? Ты, видно, думаешь, что от Марстен Хауза у меня заворот мозгов.

— Ну что ты, я никогда так не думала… в таких резких выражениях.

— Ясно. И все-таки по твоему лицу видно, что твое неверие дало трещину. Ведь так?

— Да… но я не верю. Этого не может быть…

— Стоп. Вот это и есть ключевое слово — не может. На нем я и застрял. Я не поверил Мэтту, Сьюзен, потому что такого не может быть. Но с какой стороны ни смотри на эту версию, нет ни одной прорехи. Разве он показался тебе сумасшедшим?

— Нет, но…

— Стоп. Ты опять застряла на «не может быть» — ведь так?

— Пожалуй, да.

— Так вот, мне он тоже показался сумасшедшим. А ведь известно, что такого рода сумасшествие не возникает в одну ночь. Оно медленно развивается. Оно нуждается в питании и поливе. Ты разве слышала когда-нибудь от кого-нибудь, что у Мэтта поехала крыша? Хотя бы в сомнительных случаях: увлечение НЛО, астрологией или Союзом Американских Патриотов?

— Нет, — признала она. — Нет и еще раз нет. Но Бен… мне очень неприятно говорить такое о Мэтте, но некоторые сходят с ума тихо. Внутри себя.

— Не думаю, — спокойно возразил он. — Признаки всегда есть. Сознательно или подсознательно — ты их почувствуешь, заметишь. Скажи, ты бы поверила свидетельству Мэтта на суде — по поводу, скажем, несчастного случая?

— Да…

— Поверила бы, если бы он рассказал, что видел, как грабитель убил Майка Райсона?

— Да, наверное.

— Но не в этом случае?

— Но, Бен, я не могу…

— Опять! Ну, вот что, я не защищаю его точку зрения. Сейчас я только передам тебе ход своих собственных мыслей. О’кей?

— Давай.

— Я подумал было, что кто-то таким образом сводит с Мэттом счеты. Но мертвое тело! И потом, Мэтт встретил Майка по чистой случайности. Никто его в четверг к Деллу не звал. Видимо, заговор исключается.

— Что же остается в рамках материального?

— Что Мэтту это все-таки приснилось. Что Майк умер по какой-то естественной, но неизвестной причине.

— Ты и в это не веришь?

— Не верю, что ему приснилось, как открывается окно: окно было открыто. И ставень лежал на земле. Не только я это заметил — Перкинс Джиллеспи тоже. А ставни у Мэтта закрываются снаружи. Открыть их изнутри можно разве что отверткой и плоскогубцами, и то с трудом. А под окном — мягкая земля, и на ней никаких следов. Чтобы открыть снаружи ставень второго этажа, нужна лестница, а она не может не оставить следов. Вот что меня сильнее всего беспокоит: ставень, открытый снаружи, и никаких следов от лестницы внизу.

Они серьезно посмотрели друг на друга.

— Я думал об этом сегодня утром, — продолжал Бен. — И чем больше я думал, тем правдоподобнее мне казалась версия Мэтта. Так что я решился. Я убрал на время «не может» и «не могу». Теперь расскажи мне, что случилось с Мэттом вчера вечером. Если от этого все развеется как дым, никто в мире не будет счастливее меня.

— Не развеется, — произнесла она беспомощно. — Сгустится. Он как раз закончил мне рассказывать о Майке Райсоне. Потом сказал, что слышит шум наверху. Он был испуган, но пошел посмотреть. — Сьюзен сложила руки на коленях и сжала их так крепко, будто они могли улететь. — Некоторое время ничего не происходило… а потом Мэтт крикнул что-то вроде того, что он отменяет приглашение. Тогда… ну… я не знаю, как сказать…

— Рассказывай, не умирай.

— Мне показалось, что кто-то… кто-то другой как будто зашипел. Послышался удар, как если бы что-нибудь упало. И чей-то голос сказал: «Я позабочусь, чтобы ты заснул как мерт-вый, учитель». Слово в слово. А когда я пошла за одеялом для Мэтта — вот что я там нашла.

Она достала кольцо из кармана и отдала Бену.

Бен поднес его к окну, разглядывая инициалы.

— Майк Кори Райсон. Я швырнула его, потом заставила себя поднять, подумав, что ты или Мэтт захотите его видеть. Оставь у себя, я не хочу хранить его.